Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
собеседование, более всего беспокоил не вопрос о годности Сары к воинской службе, а необходимость объяснить Саре, что той придётся расстаться со своей роскошнейшей рыжей шевелюрой. Но Сару, как тут же и выяснилось, это ничуть не заботило. Ей хотелось как можно скорее вступить в войну. Однако же вербовщица всё равно взяла с Сары слово, что та аккуратно пострижется в самом модном лондонском салоне, дабы не отдавать подобную красоту в грубые руки армейских парикмахеров. В кадровый реестр Сару занесли под именем «офицер подразделения Оливер», но ко времени вступления в ряды WAAF её неудачный брак с Виком Оливером не был расторгнут лишь формально. Да и вне зависимости от того, что значилось в бумагах у кадровиков, все до единого знали офицера Оливер исключительно под девичьей фамилией. Сара Миллисент Гермиона Черчилль – таково было полное имя тридцатилетней дочери премьер-министра. Она служила на авиабазе в Медемнехеме, к западу от Лондона. Теперь, когда отец и дочь стояли рядом на палубе, их удивительное сходство особенно бросалось в глаза. Конечно, высокую и стройную фигуру, овал лица с узким подбородком и точеный носик Сара унаследовала от матери, но глаза и улыбка – отцовские. Так они и стояли – отец и дочь – под февральским солнцем у бортового ограждения «Сириуса» бок о бок в ожидании прибытия президента США.
Путешествие протяжённостью в 4883 миль{13} из Вашингтона на Мальту подходило к концу. Встречу британской и американской делегаций для обсуждения дальнейшей военно-политической стратегии планировалось начать после полудня и завершить до наступления темноты, а наутро высокопоставленные участники и их сопровождающие должны вылететь с Мальты и проделать оставшиеся 1375 миль до Крыма воздушным коридором через островную Грецию, Кипр и Турцию. После приземления им оставалось проделать последние восемьдесят миль в автомобильном кортеже по суше к месту встречи с гостеприимным хозяином-устроителем конференции Иосифом Сталиным.
Саре дали увольнительную, чтобы она могла сопровождать отца в этой поездке. Второй раз она присутствовала на крупной международной конференции вместе с Уинстоном. В начале ноября 1943 года командир Сары вызвал её к себе и уведомил, что оформляет ей увольнительную по запросу премьер-министра, для некоей важной поездки без уточнения деталей. Звучало это интригующе, как завязка какого-нибудь авантюрного романа Дж. А. Генти[7] или Г. Райдера Хаггарда, и Сара «воспарила душой», а вскоре и физически, вылетев в Тегеран на первую в истории очную встречу Черчилля, Рузвельта и Сталина{14}. Тегеранская конференция стала триумфальной вершиной сотрудничества союзников, западные лидеры приняли решение массированно десантировать свои войска в Нормандии и открытием Второго фронта упростить Советам задачу нанесения мощного контрудара по нацистам на Восточном фронте. Дух доброй воли, казалось, витал над триумвиратом мировых лидеров, и Сара испытывала воодушевление. «Что бы за этим ни последовало, – писала она матери, – нельзя было не почувствовать зарождения искреннего и страстного стремления к дружбе»{15}.
Теперь союзные войска медленно, но верно теснили нацистов на восток, к Германии. Волна побед союзников в Европе, одержанных тем летом, как раз и побудила тройку лидеров созвать ещё одну конференцию, чтобы согласовать планы по окончательному, как они надеялись, завершению войны. Конференция, по предложению Черчилля, получила кодовое название «Аргонавт»: Ясон и его спутники из древнегреческого мифа плыли за золотым руном как раз на северное побережье Чёрного моря. В начале января Сара узнала, что в числе «аргонавтов» предстоит быть и ей. Впрочем, её и на этот раз просто вызвали к командиру и поставили перед фактом, приказав собираться в путь. Она снова потребовалась отцу для участия в «сверхсекретной» поездке. Попросив надёжную подругу заместить её на разведывательной станции ВВС в Медменхэме, Сара распустила слух, что заболела, чтобы никто не заподозрил истинной причины её отсутствия на службе, а сама 29 января под покровом ночи прибыла на авиабазу Нортхолт, откуда они с отцом вскоре и отбыли на Мальту.
Победа в Европе была уже не за горами, что должно было бы вселять оптимизм, но предстоящая конференция вызывала у Сары большое беспокойство. Началось с погоды. Из Нортхолта они вылетали из-под надвигающейся снежной бури{16}. Даже на борт пришлось бежать бегом, чтобы успеть взлететь, прежде чем ветер по-настоящему разыграется, но в полёте тут же возникли новые проблемы. С терморегулированием обогрева салона дело обстояло хуже некуда. В разреженной раскалённой атмосфере Сара с попутчиками чувствовали себя как «шипящие томаты на медленном огне без воздуха», а отец выглядел точь-в-точь как «розово-красный от жара младенец, готовый вот-вот разреветься». И страдал он не только из-за раскалённого, как сковородка, салона, – у него самого температура поднялась до 39 °C. Уинстон ухитрялся серьёзно простужаться чуть ли ни при каждом выезде на зарубежные конференции, и всякий раз он волевым усилием принуждал свой организм к скорейшей поправке; однако на обратном пути из Тегерана он на две недели слёг в Тунисе с пневмонией, и с тех пор его твердокаменное здоровье явно пошатнулось. Вот и теперь премьер-министр сказал дочери среди ночи на полпути к Мальте, что абсолютно уверен, что «встрял во что-то»{17}.
Снежная буря, гнавшая их на восток, и дурное предчувствие отца вызвали у Сары некое суеверное чувство, сродни актёрскому мандражу перед премьерным спектаклем, и чувство это только усиливалось с приближением начала конференции. Она всё чаще задумывалась о том, что такое судьба. По прибытии на Мальту она задала сопровождавшему их лорду Морану, личному врачу отца, странный вопрос: «Возможно ли предсказать будущее человека по линиям на ладони?» Такая постановка вопроса лорда Морана, человека естественнонаучных взглядов, просто-таки вывела из себя. «Однозначно нет! – заверил он её. – Отчётливые узоры на ладонях каждого – всецело результат анатомии и генетики». – «Значит, по-вашему, ничего такого нет?» – переспросила Сара с ноткой разочарования в голосе. Но лорд Моран просто перевёл разговор на другую тему{18}.
К счастью, отоспавшись несколько ночей, Уинстон полностью выздоровел, вернулся в привычно жизнерадостное расположение духа и даже пропел, идя на ужин, сочиненный на ходу рифмованный куплет, дабы заверить Сару, что с ним всё в порядке: «Температура упала, живот не тревожит нимало, все прочие функции в норме; я снова в прекрасной форме!»{19}.
Но ко времени сбора британского контингента на палубе для встречи Рузвельта от благодушия не осталось и следа. В восемь утра поступило жуткое известие: ночью у итальянского островка Лампедуза разбился самолёт с экспертами британского МИДа, следовавшими на конференцию. По предварительным данным, из девятнадцати пассажиров и членов экипажа выжили семеро, однако об именах и состоянии выживших ничего не сообщалось. Британская делегация была в шоке{20}.
Уинстона, вышагивавшего взад-вперед по палубе, реально трясло. Ведь он изначально высказывал серьёзнейшие опасения относительно выбора черноморского региона как места проведения планируемой конференции, и чем ближе становилась дата её открытия, тем крепче он убеждался, что опасения его были оправданными. Аверелл Гарриман сообщил, что советская сторона передала неверную информацию о длине взлетно-посадочной полосы аэродрома, куда следующим утром предстояло прибыть делегациям союзников. Её, вопреки обещаниям, так и не удлинили, и ни американские Douglas C-54, ни британские Aver York’и на неё приземлиться не смогут. Вместо этого им предлагается посадка на другом аэродроме, но и там взлетно-посадочная полоса на две тысячи футов короче нормативных требований. И автомобильная поездка от аэродрома до Ялты обещает быть нелёгкой. Офицер ВВС, загодя прибывший в Ялту во главе британских квартирьеров, живо описал экстремальный шестичасовой маршрут по заметённым снегом горным дорогам. Мало того,
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
